Попадать, так с музыкой! - Страница 10

К оглавлению

– Вопросов пока нет, – вмешался старлей. – Но они наверняка будут. Когда пойдут занятия. А сейчас идемте в штаб.

Когда мы зашли в помещение штаба, я решила сделать первую попытку.

– Товарищ старший лейтенант. А можно мне тоже стрелять вместе с бойцами?

– А вы умеете?

– Точно не помню, но, кажется, что умею.

– Ладно. Учтем это в расписании. А теперь, Василий, можешь увозить гостью.

И мы поехали домой.

Дома я решила немного прояснить ситуацию.

– Скажите, товарищ лейтенант. С какого перепугу старлей вдруг так меня стал расхваливать, что даже неудобно стало?

– Я это ему посоветовал. Так вам будет проще наладить контакт с бойцами.

– Но ведь я реально-то практически ничего не сделала. Ну, подставила ногу тому бандюку, ну, стукнула.

– Знаете Аня, вы, кажется, не представляете, как работают в НКГБ. Не считайте нас дураками. Я вытряс все, что можно, из того кулацкого недобитка. В это все входило и то, как его захватили. Потом поговорил с нашим медэкспертом, который строение человеческого тела знает назубок. Так вот, по словам эксперта, удар был нанесен с нужной силой и в нужную точку. Сильнее – мы получили бы покойника. Чуть в сторону – и он бы не потерял сознание на целый час. Для уточнения деталей я, как уже говорил, поехал на место происшествия. Там полазал и задумался. В месте, где вы лежали, остались четкие следы. Значит, положение тела можно было определить достаточно точно. Место, куда грохнулся тот мужик, тоже было хорошо видно. Рост у нас с вами примерно одинаковый. Я лег на ваше место и попробовал представить, как бы я действовал. Честно скажу, не уверен, что из такого положения я сумел бы нанести такой удар. Все это я изложил товарищу капитану, ну а он после встречи с вами и принял решение. И он же и посоветовал так представить вас бойцам.

– Ладно, с этим понятно. Еще вопрос про мои данные. Шахматова – да, а почему Петровна, а не Игоревна или Николаевна?

Тут лейтенант немного замялся, а потом выпалил:

– По Пушкину. Помните, как звали Керн, которой он посвятил стихи «Я помню чудное мгновенье…»? Анна Петровна. Вот по ассоциации так и получилось с отчеством.

Тут я вспомнила старую шутку, которую слышала по телевизору.

– А я читала версию, что он посвятил ей совсем другие стихи.

– Какие же? – заинтересовался лейтенант Вася.

– Люблю тебя, Петра творенье!

Лейтенант несколько секунд сидел, вытаращив глаза, но потом до него дошло. На его ржанье (смехом это было назвать нельзя) выглянула даже наша Марфа Ивановна.

– У вас все в порядке, Васенька?

– Отвечать «Васенька» не мог, только замахал руками, что все, мол, в порядке.

Отдышавшись, он налил из графина воды, выпил полный стакан и уже более осмысленно посмотрел на меня.

– Скажите Аня, а что ваша память говорит насчет вашего мужа?

Вот это прямо в точку! Он ведь все про мое состояние знает – доктор рассказал – поэтому, учитывая реалии этого времени, когда сексуальной революцией еще и не пахнет, вопрос вполне к месту. И как прикажете на него отвечать?

– Видите ли, товарищ лейтенант, мне кажется, что мужа у меня нет и не было. Иначе, по моему возрасту, зарегистрироваться мы могли совсем недавно, а вряд ли новоиспеченный муж так просто отпустил бы меня одну в эту поездку. Но этот вопрос вызывает у меня еще какие-то неприятные подсознательные ассоциации (легкий намек на насилие – может поймет), поэтому, если не возражаете, уйдем от этой темы.

– Да, конечно. Если вам неприятно, то не будем. Да, уже поздно, а завтра рано вставать. Спокойной ночи.

– Подождите, товарищ лейтенант! У меня нет будильника.

– Не волнуйтесь, Марфа Ивановна разбудит. Она как раз в это время возвращается с утренней дойки. Еще раз, спокойной ночи.

8.

Кому спокойной, а кому и нет. Надо бы немного пораскинуть мозгами. Навскидку вдруг проявились два вопроса. Почему я вызвала у лейтенанта Васи ассоциацию с «чудным мгновением»? И почему вдруг именно в этом контексте возник вопрос о моем возможном замужестве? А, может быть, я все усложняю? Запишем пока все это в непонятки и отложим на потом, потому как мозги уже перекипели и действительно поздно, и пора спать.

Что-то будет завтра?

– Анечка, пора вставать.

Это голос Марфы Ивановны. А вставать совсем не хочется. За окном хмурое мартовско-апрельское утро и холодно. Но мужественно слезаю с кровати и влезаю в свою одежду. Выползаю на улицу, посещаю все удобства и, умытая, возвращаюсь в дом. В общей комнате, кажется, раньше такие комнаты называли горницами, впрочем, точно не помню, на столе стоит стакан молока, накрытый куском хлеба. Выпиваю – молоко кажется каким-то странным – чуть теплое, чуть розоватое и чуть сладкое. А, сообразила! Это же парное! В мое время такого почти нигде не осталось. Во всяком случае, в Москве его точно нигде нельзя было достать – разве что завести корову в своей квартире. Представив корову в нашей лоджии, и маму, решившую ее утречком подоить, я хихикнула. Но хватит о грустном.

После такого, казалось бы очень легкого, завтрака чувство голода практически исчезло. Это хорошо! Легче будет включаться в работу. Осмотрелась и увидела, что около двери в мою комнату лежит какая-то одежда и стоят ботинки. Ясно, это лейтенант Вася позаботился о спортивной форме – отдал свою. Схватила и побежала в комнату переодеваться. Действительно, рост у нас почти одинаковый, так что его шаровары пришлись мне впору, а с талии им не позволяла соскальзывать добротная резинка. Гимнастерка чуть свободна, зато скрадывает мой третий номер. Заправила ее в штаны – теперь точно не спадут. Вот ботинки великоваты. Попрошу в роте, может что подберут. Народ ведь в первой половине двадцатого века был некрупный, значит, и небольшие размеры имеются. А пока одену свои туфли.